Как туалетные ершики стали символом борьбы за всё хорошее. Что запомнилось после митинга за свободу Навальному — yo-robot.ru

В минувшую субботу в Петрозаводске (как и по всей России) прошла несогласованная акция протеста в поддержку оппозиционера Алексея Навального. Мы с коллегой Ксенией Луриковой пришли на митинг минут за 20 до его начала. Народу ноль. Лишь за зданием музея «Кижи» притаились два автобуса и группа милиционеров. В смысле, полицейских. Хотя, наверное, в нашем случае название не принципиально.

Дабы избежать недоразумений мы повесили на шеи журналистские удостоверения и запаслись письменным редакционным заданием. А то мало ли, вдруг нас перепутают с протестующими и поколотят, а мы же не они. Мы просто на работе. Милиционеры так-то тоже пришли на несанкционированный митинг и добавили ему массовости. Но они же сами себя не задерживают. Потому что работа. По работе можно.

Стоило нам начать фиксировать стоящих в засаде жандармов, как они тут же подошли к нам и стали просить показать удостоверения. Мы показали. Но полисменов это не удовлетворило, и они попросили предъявить паспорта. Мы предъявили. Этого им тоже показалось мало, и они захотели наши паспорта пофоткать. Ксения не разрешила, а я не возражал. Пусть фоткают. Я не мешаю фотографировать им, а они не мешают – мне. По-моему, классный договор. Просто уважаем труд друг друга. Замечательно.

Первым на площадь пришел Коха. Мой школьный приятель. Он последнее время часто выходит против чего-нибудь постоять. Встанет с плакатом и протестует. Вот и сейчас Коха пришел с листом ватмана, на котором было написано: «Ершик из дворца за 700 евро». По аналогии со стульями из дворца из «12 стульев». Не успели мы обменяться с другом детства парой слов, как к нему заспешила стража. «Что у вас написано?» — спросил черноглазый стражник. «Ковшик из дворца», — ответил Коха. «По-моему, остроумно, — доброжелательно встрял я. – И ни к чему не призывает». «Я вас не спрашивал», — огрызнулся полицай и оттер меня от Кохи своей мужественной спиной.

Причем, он почему-то решил обязательно стоять ко мне вплотную. Так, чтобы я чувствовал тепло его бушлата. Пространства было достаточно, но он буквально терся об меня. Потом мне рассказали, что это известный городской милиционер Лебидка. Начальник полиции Петрозаводска. Но тогда-то я не знал, что он Лебидка, и удивлялся его нарочитой близости.

— Отойдите от меня, — неожиданно приказал полицейский. – Соблюдайте дистанцию в полтора метра.

Я отошел.

— Нет, в два, — передумал Лебидка.

Так, словно это я к нему подошел, а не он ко мне. Странный человек.

И тут я задумался. Зачем? Зачем с самого начала создавать эту атмосферу конфронтации? Ведь ничего еще не происходит. Ну, пришел человек со смешным плакатом. Ни к чему не призывает, не кричит, не ругается. Другой человек максимально доброжелательно решил поддержать беседу. Зачем сразу: «Я вас не спрашивал!»? Зачем оттирать и приказывать? Зачем на ровном месте создавать обстановку вражды и противостояния? В общем, Коху увели. Без шума и пыли.

Ровно в 14:00 площадь стала наполняться народом. Я-то, честно говоря, думал, что придет от силы «полтора землекопа». Но вокруг памятника революционера Кирова собралось порядка трех, а может и пяти сотен человек. У некоторых в руках были туалетные ершики. Они символизировали самую пикантную деталь расследования Навального о Путине. Лебидка направил на них мегафон и объяснил, что они участвуют в противозаконной акции. Митинг не согласован, а значит, незаконен. Люди спросили, можно ли им просто гулять? Лебидка разрешил. «Гуляйте на здоровье», — сказал он. Но попросил не заниматься пропагандой и агитацией. Нельзя выкрикивать лозунги и произносить речи. А гулять можно.

И тут на постамент забралась девушка с портретом Навального ручной работы. Раздались аплодисменты. Сотни людей хлопали смелой девушке… Ее увели вслед за Кохой.

Наверное, я чего-то не понимаю. 31 статья Конституции утверждает, что «граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование». При этом в 17 статье сказано, что «осуществление прав и свобод человека не должно нарушать права и свободы других лиц». Видимо, для этого и нужны согласования. Вдруг демонстрация помешает «другим лицам» ехать в троллейбусе, или крики митингующих отвлекут школьников от учебы. Но тут-то площадь, по которой никакой транспорт не ходит. Рядом нет учебных заведений. Митинг на этой площади прав и свобод «других лиц» нарушить не мог. Почему же митинги были запрещены во всех городах России? Кто совершает большее беззаконие, тот, кто осуществляет свое конституционное право на участие в мирном протесте, или тот, кто запрещает его безо всяких внятных причин?

Третьим скрутили велосипедиста. Он стоял на постаменте в ногах у Кирова, внезапно начал кричать, чем сразу заинтересовал полицию и был свергнут с пьедестала. При этом и он, и милиционеры споткнулись на ступеньках и посыпались вниз в снег. Там у них образовалась куча-мала, и день начал переставать быть томным. Толпа стала скандировать: «Позор», женские голоса причитали: «Зачем вы бьете человека?», копы сражались как львы и, в конце концов, впятером одолели супостата. А вслед за ним и еще двоих. Один был в клетчатых штанах, а другой, кажется, оказался девушкой. К музыкальному театру подъехали броневики с ОМОНом. Противостояние полиции с народом вступало в основную стадию.

Людей внезапно перестали подпускать к памятнику. Полицейские окружили каменное изваяние двумя кольцами и отрезали одну часть повстанцев от другой. Не пускали даже депутата Законодательного Собрания Слабунову и детского омбудсмена Сараева.

Но я-то был на работе. У меня на шее болталось удостоверение, мой паспорт уже был сфотографирован, я не был революционером, а лишь исполнял роль скромного летописца истории. Однако меня тоже остановили.

— Позвольте, это какое-то недоразумение, — забормотал я. – Я здесь работаю. Так же, как и вы. Вот удостоверение, вот печать, вот фотокарточка. Сличайте.
— Там проходит противозаконная акция, — ответили мне.
— Но я здесь именно для того, чтобы описывать это противозаконную акцию, — постучался я в их разум.
— Все комментарии через пресс-службу, — ответили защитники Кирова и замолкли навеки.

Я позвонил в пресс-службу, но там, видимо, по случаю субботы никто не поднимал трубку. Я объяснил это добрым молодцам, но те лишь смотрели вдаль и молчали, как Кибальчиш на допросе.

Тогда я стал искать какого-нибудь человека в папахе. Я читал, что папахи выдают только полковникам, а значит тот, кто носит этот каракулевый атрибут власти, должен что-то решать. Мужик в папахе и впрямь сыскался неподалеку. Я объяснил ему ситуацию, но он вдруг впал в тоску и начал рассматривать парящие вокруг снежинки.

— Бывает, — неожиданно отреагировал на меня небольшой мужчина в штатском.

Светлая курточка, темная кепочка, спокойный и незлобивый.

— Но это же неправильно, — залепетал я.
— И так бывает, — философски заметил небольшой.

В конце концов, он подошел со мной к первому кольцу стражи и велел пропускать тех, у кого есть удостоверения прессы. Кольцо потребовало вновь показать мой паспорт и, сличив его с удостоверением, расступилось. Однако второе кольцо не шелохнулось. Так я и застрял между двумя кордонами. А человек в кепке оказался заместителем начальника полиции по охране общественного порядка в Карелии Гармашовым.

Минут через 10 Гармашов подошел к держателю мегафона Лебидке и попросил его в последний раз предложить людям волю. В смысле, разойтись по-хорошему. Лебидка предложил. Напомнил, что акция незаконна и сказал, что им еще не поздно уйти. Толпа сказала: «Позор!» И тогда от стен музыкального театра на народ стройным кордебалетом двинулся ОМОН. Дубины, берцы, шлемы. Сзади театр с колоннами, впереди каменный гость. Между ними кордебалет с дубинками, Лебидка с мегафоном и девушки с ершиками. Рядом в снег провалилась пони, изредка над всем происходящим ржали лошади. Неспроста говорят, что рано или поздно любая трагедия оборачивается фарсом.

ОМОН оттеснил людей к елочке. Какая-то женщина прочла Пушкина: «Оковы тяжкие падут». Ее никто не тронул. Наоборот, начальник городской полиции лично предложил людям почитать еще. И тут им бы, конечно, стоило его послушать. Ведь фактически он разрешил не просто критиковать режим, но еще и делать это самым изощренным образом. Языком Пушкина, Лермонтова и Некрасова. «Властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда», «Прощай, немытая Россия», «Душно! Без счастья и воли» — да одной только школьной программой можно было выразить больше, чем сотнями возгласов «Путина в отставку». Смысл тот же, но можно. Однако народ начальника полиции не послушал.

Некая женщина рассказала, что с точки зрения фашизма антифашистские выступления тоже считались противоправными. И ее не обезвредили. То ли не расслышали, то ли не поняли.

Еще какие-то девушки возложили под ноги омоновцев цветы. Цветы не раздавили, девушек не побили. Вообще, казалось, что мероприятие потихоньку сворачивается, как вдруг в толпе произошла неожиданная ажитация, и мимо меня с промежутком в несколько минут «космонавты» пронесли три сакральные жертвы. Ощущение было такое, что у ребят был план по задержаниям, он горел, и им срочно нужно было его потушить.

Знакомые сообщили, что во время этой странной вспышки активности омоновцы захватили доброго плотника Филенко и журналиста Погребного, работающего на издание, принадлежащее карельскому сенатору Зубареву. Плотник потом рассказал, что, увидев черных полицаев, вспомнил доброго милиционера дядю Степу и не сдержался. Он обозвал их плохим словом, крикнул: «Свободу Навальному», за что был брошен ниц и доставлен в околоток. А журналист, судя по всему, был задержан нечаянно. Я видел, как на опустевшей площади коллеги Погребного журили растерянного полицейского, а тот звонил куда-то и просил Погребного не оформлять. Мол, попал под замес. В смысле, упс.

— Видимо, рядом с ним шум был, — предположил полицейский, — вот его и схватили, не разобравшись.

И это при том, что у Погребного было журналистское удостоверение, а в руках камера, которую берценосцы героически выбили у него из рук.

Около пяти вечера все разошлись по домам. Остались только каменный Киров, искусственная елка, пони и лошадь. Словно ничего и не было.

Источник: gubdaily.ru

Yo Robot
Добавить комментарий